Давно не было такого чистого неба. Оно даже не синее, не голубое, а практически белое. И понять, что оно все же не такое, помогают лишь самолеты, оставляющие за собой действительно белые следы. Вместе с ними улетают птицы. Намного ниже, чуть более бестолково и беспорядочно, иногда их сносят потоки ветра. Когда улетает любимая птица, ее ищут. I want to be fucking butterfly. По сути, мне уже все равно.
На подоконнике зеленый колосок. В зеленом чае. Я же слишком ленив, чтобы набирать для него воду. Но ему вроде и так неплохо. В 15 сантиметрах от меня, все на том же подоконнике, бродит голубь. Кажется, мы на одной волне и нас обоих терзают смутные сомненья. Я так и вижу легкую пелену печали, боль от нехватки познания мира и смысла жизни в его глазах, пристально смотрящих на меня. Он ходит четко туда-сюда. Как Скрудж МакДак. Только этот по кругу ходил. В чем смысл?
Все еще немного прохладно, хотя Солнце, по моим меркам, уже довольно высоко. Выглядывает из-за тополей. Тополей. Которых скоро не будет. Блядской власти просто нечем больше заняться. У нас ведь нет других проблем, кроме аллергиков на тополиный пух. А мои предложения спровадить на живодерню всех собак, котов (очень много аллергиков на шерсть), отказаться от производства почти всех продуктов (на каждый найдется аллергик, и сама я не так давно еще мучалась), закрыть Солнце (прости, дорогое) экраном, да и просто сразу всем отправится в крематории, так как от пыли никак не избавиться, были почему то проигнорированы. Да, тут можно возразить, что дело в частоте аллергических случаев. И если бы мы проживали не в стране третьего мира, с этим можно было бы согласиться, да и то. На покупку аллергикам противоаллергенных средств меньше денег уйдет, чем на вырубку тополей. На открытие лаборатории по излечению от аллергии меньше денег уйдет. Я просто очень люблю эти деревья, они как-то всю жизнь со мной. Менялись окна и дороги, а они были со мной. И сколько желаний было загадано, хотя по весне и я, бывает, чихаю от пуха. Это уже привычка видеть Солнце сквозь их верхушки.
В левом верхнем углу окна висит паутина. Сперва хотелось ее смахнуть. Но каждая паутинка это маленькая радуга на свету. Да, лень мое второе имя. Но если это приносит мне счастье?
Млечный Путь, да шум прибоя... А мне бы сейчас на полонину Закарпатья. А потом, впитав в себя росу и запах утра, чистоту и бескрайность, на узкие запутанные улочки Старого Города, иногда вовсе затихающие, иногда приводящие к шумному водовороту-воронке в особо узких местах или Центральной площади. Позавтракать в любимом месте. Кофе и шоколад. Шоколад и шоколад. Или сделать это на высоте. А затем в живой Киевский пригород. До полного изнеможения набегаться, наиграться, накупаться с оравой детишек, больно шлепнуться с самой высокой тарзанки об воду, и не один раз, обед заменить фруктами и мороженным. Или намутить Черную Вдову. А может и пообедать вкусно приготовленным на костре мясом с хрустящей корочкой сверху, но мягким внутри. Напомнить о себе хвойным деревьям, напомнить их себе. Отдохнуть после обеда на желтом шезлонге где-то в безлюдном месте. И к вечеру в Аркадию. В это пульсирующее круглосуточно, но особенно к вечеру, в ночь и, хех, под утро, неописуемое место. К шести утра все немножечко притихнет, только стойкие пенсионеры будут выползать на утренний заплыв. В пять будет еще немного шумно, пьяные девушки, шатаясь на высоких каблуках, будут выходить из клубов, поддерживаемые своими кавалерами, благо же, в более удобной обуви, или друг дружкой, но если отойти подальше, влево, мимо Ибицы и прочих муравейников, то можно найти отголоски тишины. Пропустить ужин. Проводить там закат, затем выпустить несколько часов жизни из своей биографии, не протоколируя их, ведь есть же Шляпник, и встретить рассвет. Одной. И побрести на горячие источники Геническа. Отдыхать.